Интервью: Вадим Саханенко о выставке «Знаки препинания»

Вадим Саханенко о городском пространстве в фотоискусстве и влиянии кадра на наше сознание.

В Галерее Классической Фотографии проходит выставка аналоговых работ современного российского фотографа Вадима Саханенко, который известен как яркий представитель направления «метафизической фотографии». Вадим рассказывает, почему он не считает свои работы «метафизическими», должна ли фотография о чём-то говорить зрителю и почему он уничтожил большую часть своих снимков.  

– Вадим, как бы Вы охарактеризовали работы, представлены на выставке? 
– Это черно-белые работы, ручная печать, сделанные в 2009-2012 годах. При оформлении выставки их очень хорошо скомпоновали и расположили. Я их никогда себе так не представлял. Когда куратор (Константин Бенедиктов – прим. ред.) отбирал работы, я удивлялся – зачем ты отбираешь, это же совсем невзрачно, слабо? А когда он их поместил в данный контекст, собрал по группам – по шесть, по четыре, по два фотографии, они совсем по-иному заиграли.

– То есть расположение одних работ относительно других важно?
– Да, они по-другому смотрятся. Это создает серийность, к которой я совершенно не привык. Для меня не существует серии, кроме ситуации, когда это репортаж. У меня были условные серии – стены на улицах, асфальт, снег… Для меня существует только конкретное фото.

– То, что мы видим на выставке, можно причислить к «метафизической фотографии», а вас – к продолжателям этого направления?
– Знаете, это очень сложно. Мое личное мнение, что единственный, кто делал метафизическую фотографию – это Слюсарев. Все остальное – это попытки других людей понять, как он это делал и приблизится к его работам. Люди думают, что метафизическая фотография это одно, а на самом деле они занимаются чем-то другим. До сих пор у фотографов нет рефлексии на тему, что такое метафизическая фотография? Я долго пытался в этом разобраться, писал статьи на эту тему, читал лекции.

– Как пришла мысль изучать метафизическую фотографию?
– После того, как все долго обсуждали, что же это такое, Слюсарев предложил – давайте соберемся и обсудим. Мы начали готовить конференцию и выставку. Но незадолго до мероприятия Александр Александрович (Слюсарев - прим. ред.) умер. Но образовалась группа людей, которые в этом направлении думали, продолжали как-то это дело. Я был в этой группе с самого начала. Выступал со статьями, рассуждениями о метафизической фотографии. И то, до чего я дошел в своих размышлениях, говорит о том, что всё-таки мои работы нечто другое. Только некоторые из них я могу отнести к направлению метафизической фотографии.

– В каком направлении развивается метафизическая фотография? 
– Это направление сейчас подзамерзшее. Есть Дмитрий Музалёв, он вроде продолжает, снимает. Есть street-фотография, часть метафизической фотографии как-то влилась туда.    

– Вы пытались как-то продолжать дело Слюсарева?
– Специально – нет. То, что делал я, и что мне нравилось – в этом были некоторые параллели с тем, что делал Слюсарев. Но сказать, что я специально делал что-то похожее нельзя.

– Александр Слюсарев говорил, что самый важный сюжет, возникающий в его работах – городское пространство. В ваших работах тоже много «деталей города». О чем зрителю говорят ваши городские сюжеты?
– Ни о чём. У меня особое отношение к теме говорения, к теме идей фотографий, о чём говорит фотография. Я считаю, что картинки ни о чём не говорят. Идея говорения – это текст, и ни одна картинка его не заменит. Точно также ни одну картинку нельзя заменить текстом. Потому что если можно заменить текстом – давайте напишем текст. Будет адекватно? Нет. Изображения не сводятся к текстам. Это другая система восприятия. 

– Метафизическая фотография работает с такими терминами, как «психология зрительного восприятия». Ваши работы подразумевают некое воздействие на зрителя?
– Да, конечно. Но воздействие не значит понимания смысла этого изображения. Не всё можно выразить словами. При этом картинка может очень сильно воздействовать.

– Вы думаете о том, как фотография должна воздействовать?
– Нет. На меня что-то воздействует – я вижу картинку, которая на меня воздействует. Иногда пытаюсь понять, но далеко не всегда. То есть, я сохраняю не воздействие, а зрительный образ. А как там с воздействием потом будет – не знаю. Может – будет, а может нет. Я вообще не стремлюсь воздействовать так, как на меня это воздействовало. Потом фотография может воздействовать на других, а может – и нет.

– Но когда вы держите отпечаток в руках, думаете, как он должен действовать на зрителя?
–  Нет, я просто фиксирую, что это воздействует на меня. Всё. Это подействовало на меня, я это снимаю. И думаю, что это будет воздействовать на кого-то еще. Я пытался понять, как работает психология зрительного восприятия: брал фотографии Слюсарева и пытался их анализировать. 

– В одном из своих выступлений вы рассматривали метафизическую фотографию, как «фиксацию процесса зарождения гипотез в зрительном восприятии». Поясните?
– То, что мы воспринимаем – неоднозначно. И нам всегда немного не хватает информации. Сознание принимает решение о том, что мы видим, используя только часть информации. Это удобно, экономит время и силы. Иногда какая-то часть информации противоречит другой, и выбирая только отдельные части, можно ошибиться. Метафизическая фотография про такие ошибки, которые начали возникать, но не успели стать ошибками. Это некий момент удивления – «ой, а что это такое?». Это про метафизическую фотографию. Например, нам кажется, что это солнце, хотя это не солнце. И вот именно тот момент, когда это ойканье внутри – «ой, а что это?». Потом присмотрелся – а нет, не то. И вот во время этого ойканья происходила борьба каких-то гипотез и если мы можем это ухватить, получается метафизическая фотография. У меня далеко не везде есть это ойканье. Иногда изображена очень простая штука, где нет никаких гипотез, где настолько всё объективно, однозначно, но это не метафизическая фотография. 

– Ваши фотографии показывают какие-то простые вещи, которые нас окружают?
– Да, часто бывает желание показать что-то совсем простое.

– Но это «простое» с подтекстом?
– Нет никакого подтекста. Никакого подтекста или задней мысли. Просто красиво. Мир иногда очень красивый. Я иду за своим чувством. Меня привлекла простая вещь, ее красота, и я ее показываю. Привлекала какая-то конкуренция гипотез, я ее фиксирую, тоже пытаюсь показать. Но в любом случае я иду за своим чувством.

– Над чем Вы сейчас работаете?
– Я очень любил печатать. Именно в процессе печати рождается конечное произведение. У меня была большая лаборатория, я разработал свой проявитель для пленки, много экспериментировал. Когда я выходил из дома, у меня всегда была с собой камера. И можно было несколько дней ходить и ничего не снять вообще. Фотография могла родиться в любой момент. Но со временем я устал от фотографии. Просто однажды я понял, что прошло полтора месяца, а я не сделал ни одного кадра. И понял, что я не знаю, что снимать, и ничего нового нет. Я «выгорел» в этом смысле. В одно время решил вообще бросить фотографию. Был период, года два, когда я совсем не снимал. И сейчас я вернулся в совсем ином качестве, менее относящемся к искусству. Сейчас я снимаю на «цифру» и вообще не печатаю. У меня нет ожидания, что в фотографии я делаю что-то серьезное. Я позволяю снимать себе просто красивые картинки. «Котиков» не снимаю, просто снимаю красивые виды. На момент, когда я расстался с черно-белой аналоговой фотографией у меня накопилось очень много отпечатков. Я отобрал лучшее, около 500 работ, а остальное уничтожил. Решил всё, хватит. Лучшее из того, что осталось – представлено здесь, на выставке.